Видимо, и коммунисты тоже плачут. Об этом свидетельствует название одного из петербургских домов — «Слеза социализма». Поспешная расправа большевиков со всем, что относилось к буржуазному прошлому, приводила ко многим абсурдным, печальным и даже смешным последствиям. Такова была попытка наладить новый быт в коммунальных домах.

На волне всеобщего идеологического вдохновения возникали и одобрялись самые безумные проекты. Так, на стройке Сталинградского тракторного завода архитектор-конструктивист Н. С. Кузмин предложил проект дома-коммуны, с общими спальнями на шесть человек и отдельной «кабиной для ночлега». По его задумке, семейные пары должны были уединяться в «кабине» в соответствии со специальным расписанием.

Были предложены и более успешные проекты. Самый известный из них, «Слеза социализма», на Рубинштейна, 7 был домом-коммуной молодых инженеров и писателей. Быт новой советской интеллигенции постарались максимально «обобществить»: вдоль длинных коридоров тянулся ряд дверей в небольшие спаленки для семейных пар на две койки, для холостых — на четыре. Всё остальное — туалеты, душевые, вещевые и комнаты отдыха — было общим. Кухни отсутствовали, так как коммунарам приличествовало питаться вместе и одной пищей в столовой на первом этаже.

Видимо, секретов друг от друга у жильцов не должно было быть, так как звукоизоляция в доме отсутствовала напрочь. От такой жизни невольно можно было пустить слезу, хоть в проекте этот дом именовался Домом радости. Практика домов-коммун была осуждена специальным постановлением «О перестройке быта» ЦК ВКП(б) в 1930 году.

Но дом на Рубинштейна продолжал жить. Его обитатели обзавелись керогазами и примусами и наловчились готовить на подоконниках. Позднее квартиры оснастили индивидуальными туалетами и кухнями. Правда, внешний вид оставался прежним — чересчур аскетичным, впрочем, современные города изобилуют подобными образцами архитектуры социализма.

Дом знаменит еще и тем, что в нем более десяти лет прожила советская поэтесса Ольга Берггольц. Сама она именовала своё жилище не иначе, как «самый нелепый дом в Ленинграде». Впрочем, в этом снисходительном прозвище скрывалась не только неизбежная ирония, но и глубокая нежность. Вспоминая о строительстве «Слезы» Ольга Федоровна рассказывала: «Мы вселились в наш дом с энтузиазмом... И даже архи непривлекательный внешний вид „под Корбюзье“ с массой высоких крохотных клеток-балкончиков не смущал нас: крайняя убогость его архитектуры казалась нам какой-то особой строгостью, соответствующей времени».